![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
perebeiaМоя юность была как растаявшее мороженое, которое мне давали в детстве во избежание ангин. С уверениями, что это самое настоящее мороженое, только теплое. Я верила. Но всегда надеялась, что мама раньше снимет его с оня, недосмотрит, и попадется хоть крошечный комочек нерастаявшего. Иногда везло. Я не протестовала, ведь это делалось для меня, чтоб уберечь от ангин. От всего уберечь.
Нет, я не росла кисейной барышней, мы обо всем могли поговорить с мамой, все обсудить, обо всем спросить друг друга. Но все сведения о жизни поступали мне как птенцу в гнезде, уже полупереваренными для лучшего усвоения. Мои воззрения на жизнь до замужества состояли из маминых идеалов, вычитанных в книгах, папиного диссидентства, собственной мечтательности, послушания родителям и всем старшим, уверенности, что мы одни живем правильно, а остальные люди все же немного странные, и страстного желания попробовать все живьем, в натуральном виде, перварить наконец самой.
Вот только мороженое я не люблю до сих пор. Единственное блюдо, которое я просто ненавижу.
Нет, я не росла кисейной барышней, мы обо всем могли поговорить с мамой, все обсудить, обо всем спросить друг друга. Но все сведения о жизни поступали мне как птенцу в гнезде, уже полупереваренными для лучшего усвоения. Мои воззрения на жизнь до замужества состояли из маминых идеалов, вычитанных в книгах, папиного диссидентства, собственной мечтательности, послушания родителям и всем старшим, уверенности, что мы одни живем правильно, а остальные люди все же немного странные, и страстного желания попробовать все живьем, в натуральном виде, перварить наконец самой.
Вот только мороженое я не люблю до сих пор. Единственное блюдо, которое я просто ненавижу.
