Мой любимый коротенький совсем рассказ.

Как прочитаю его, так весь день глаза на мокром месте.

ДОРОГА К МАТЕРИНСКОМУ ДОМУ

Старик с печальным, горестным лицом пишет: “И отправились мы
в родное село твоей матери — ты, твоя мать и я.
Тогда я был молод, твоя мать — еще моложе, а ты совсем малень-
кий— трех с половиной лет. Мы все очень любили дорогу к материн-
скому дому, даже на исходе осени, перед первыми зазимками. Тебе нра-
вилось сминать и топтать башмачками глубокие, наезженные арбами
колеи, сравнивая их с дорогой, твоей маме — вдыхать стекающий с гор
ветерок, а мне — находить на голой, облетевшей лозе забытые гроздья
винограда. Вы с мамой тоже очень любили забытые увядшие гроздья.
Но почему-то чаще их находил я. Нет ничего вкуснее винограда, остав-
шегося на лозе до конца ноября. Найденным делились по ягодке. Точ-
нее, $ уступал свою долю маме, мама — тебе, а ты ел, и щечки у тебя
раздувались, как у маленького зурнача.
Любили мы еще глубокую ложбину в долине Иори; мы и сейчас
проходим ее, когда бываем в тех краях. В той ложбине обязательно са-
дились мы передохнуть под вязом, у основания его ствола в таинствен-
ном, затененном углублении. Сидели там тесно, поджав колени,— посе-
редине ты, а по бокам мы с мамой. Очень хорошо было сидеть в пахну-
щем землей и палыми листьями сумраке, точно мы первобытные люди,
и выглядывать из нашей пещерки блестящими глазами. На тонких вет-
вях вяза, колышущихся над нами, взбухали черные почки, похожие на
больших муравьев. Из дебрей слышался посвист дрозда, писк кедровки,
а снизу из ложбины доносились лепет и воркование ручья. Иногда, на
радость нам, они перепархивали перед нами — эти кедровки, дрозды,
а также зяблики, горихвостки и синицы.
( Read more... )

Как давно я топчу, видно по каблуку

А больше всего по деревьям. Всегда поражает, когда бываю в местах своего детства, как выросли деревья.

Эти снимки сделаны на одном и том же месте. С интервалом... нет, лучше не считать во сколько лет:)





На первом я с родителями, на втором Маша этим летом.